Пусть крутят в крючки темно-русые
И с просединой волоса мои,
А слова мои, слуги быстрые
Духа жаркого, сердца русского,
Пусть запишет нам парень грамотной.
Каково же мне титулярному,
Что нет времени и к друзьям своим
Самому писнуть: «Не прогневайтесь,
Что спасибо вам опоздал сказать
За жадобную ладу грамотку».
Любо было мне получить ее,
Прочитав ее, я задумался,
А задумавшись, слово вымолвил:
«Рано, рано ты, млад ясен сокол,
Со тепла гнезда подымаешься,
Оставляешь ты дом отеческой
И родимую нашу сторону.
Покидаешь ты верных слуг твоих,
С другом пламенным разлучаешься.
Ах! не с ним ли ты тайну речь держал?
Чтобы вместе жить неразлучно век,
Чтобы пищу есть с одного стола,
А платие носить с одного плеча,
Не простяся с ним, возвиваешься...»
Залетел сокол уж за облако...
Что за облако лучезарное,
Лучезарное, иноземное,
Любо там тебе? В молодых летах
На заморский край мы в раек глядим,
Блеском радужным я прельщался сам;
Но из-за моря все домой глядел,
Нет утех прямых, мне казалось, там,
Где нельзя ими поделиться с кем!
Где пролить нельзя животворный дух
Счастья русского в недры русские,
С кем подержишь там богатырску речь?
С кем отважную грянешь песенку?
Исполинский дух наших отчичей
Во чужих землях людям кажется
Сверхъестественным исступлением!
Да и как ему не казаться так?
Во чужих землях все по ниточке,
На безмен слова, на аршин шаги.
Там сидят, сидят да подумают,
А подумавши, отдохнуть пойдут,
Отдохнувши уж, трубку выкурят
Нет ни песенки, нет ни шуточки,
А у нашего, православного,
Дело всякое между рук горит,
Разговор его — громовой удар,
От речей его искры сыплются,
По следам за ним коромыслом пыль!
Уже в горести мне мечтается,
Что смотря на твой восхищенный взгляд,
Слыша быструю речь российскую,
Иноземец мой бельмы вытращил
И веревками запасается...
Горько стало мне, удаленному,
Представлять тебя в пеленах таких,
Поднялась было грудь... Я вздох сдержал,
Но живой слезы капля теплая
Из-под вежд моих вырывается,
Оживленная чистой радостью,
Скоро катится вдоль по грамотке,
Ищет местечка успокоиться
И на том самом стала трепетно,
Где написано было: «Счастлив я».
Растворенное счастье радостью
Сообщением умножается!
Каплей теплою слез приятельских,
Но черты его увеличились,
Распростерся их цвет торжественный.
Вдруг прозрачная и блестящая,
Прибежавшая к слову капелька,
Встрепенувшися, облачилася
В ризу счастия, в пурпур дружества
И с торжественным шумом некаким
За собой влечет свой безмерный шлейф...
Тут меня уж как пронял смех такой!
Пошла... Ишь, барыня, поди, ну Бог с тобой.
И что за шлейф! Что за покрой!
Ведь мне пора
С двора
Долой:
В Кремле поставить трон златой,
На нем несгладимой чертой
«Л...»,
Которой будет к нам весной,
Так я обязан головой
С моей отеческой страной
Исправным в срок явиться,
1793